- Да что же ты стоишь, раздевайся! - Савелий погог Карине снять плащ и повесил его на гвоздик. - Проходи. Садись. Я рад, что ты пришла, - еще раз сказал Савелий, точно сам хотел убедиться в этом.

- А здесь вполне уютно, - сказала Карина и села на кушетку.

Жилье Савелия и вправду было довольно уютным.

Недавно он развесил часть своих полотен, отчего сразу стало просторнее и светлее.

- Даже не знаю, чем тебя угостить. Может, кофе? Или яичницу? У меня плитка хорошая, вмиг накалится.

- Кофе, пожалуй, выпью, а больше ничего не надо, - как бы в пустоту сказала Сухарева и стала внимательно разглядывать картины.

- Я не ожидал, что ты придешь.

- И я не ожидала, - все с той же отсутствующей интонацией произнесла Карина.

Савелий налил из термоса кофе, раскрыл пачку печенья и внимательно посмотрел на Карину.

- Что ты так усердно картины разглядываешь? Почти все они были на выставке..,

- Помню. Даже слишком хорошо помню, - Карина отпила глоток кофе.Поэтому и пришла.

- Что-то я не совсем пойму.

- А зачем понимать? Я тебе объясню. Все объясню, но сначала... Савелий, где ты видел мальчика? - Карина посмотрела в глаза Савелия.

- Какого мальчика? - недоуменно спросил Варежкин.

- Того - "За Магнитной Стеной".

Карина отвела глаза и стала крутить перстень на безымянном пальце.

- Хорошо, я расскажу, - Савелий встал и подошел к окну. - Но ты опять сочтешь меня выдумщиком... - Варежкин с минуту молчал, словно о чем-то раздумывая. - Я расскажу, но мне очень важно, необходимо, чтобы ты поверила...

- Я поверю.

Савелий потер пальцами лоб, вернулся на место; залпом выпил кофе, закурил сигарету и после нескольких глубоких затяжек стал медленно, чтобы ничего не упустить, рассказывать.

- Однажды я несколько суток подряд, почти без отдыха, работал. Ни разу мне так хорошо не писалось. Я буквально валился с ног, но образы настолько выпукло вставали передо мной, что рука сама тянулась к кисти, краски ожили, превратились в бесконечную симфонию, и я понял, что скорее свалюсь замертво, чем отойду от полотна. Я был затянут в неистовый водоворот, он засасывал меня все глубже и глубже, но я был счастлив. Это были не муки творчества, а "состояние ясного ледяного безумия". На вторые сутки я все-таки свалился, точнее ухнул в дымящийся котел сновидений.

Варежкин замолчал, потушил сигарету и посмотрел куда-то мимо Карины, в какую-то невидимую удаляющуюся точку, точно пытаясь уследить, где она завершит свой стремительный, ускользающий полет. .

- С этого все и началось. Вся эта стена, - Савелий указал в сторону окна, - превратилась в белое полотно. На нем стали вырисовываться расплывчатые очертания отдельных предметов, стен, потолка, пола, каких-то людей. Буквально на моих глазах они неудержимо обретали четкость, рельефность, цвет и передо мной предстала абсолютно достоверная картина. По краям, на переднем плане, в черных креслах вполоборота сидели два человека и пристально смотрели на меня. Я стал приближаться к картине, пораженный ее стереоскопичностью, и когда подошел почти вплотную, то внезапно понял, что это - комната, отгороженная от меня невидимой стеной, и что в нее можно войти. Не любопытство, а скорее внутренняя необходимость, даже неизбежность толкнула меня на первый шаг. Но что-то мешало пройти сквозь стену. Какое-то, возможно, магнитное поле, причем, очень мощное. Мне удалось протиснуть лишь голову и плечо, но дальше поле не пускало. Меня всего трясло, словно я оказался на вибростенде. Поле сопротивлялось, но я уже твердо знал, что не отступлюсь, что обязан попасть в эту комнату, понимаешь, обязан. Я собрался в кулак и каким-то нечеловеческим усилием прорвался сквозь стену. Мужчина, что сидел слева, внимательно наблюдал за мной, затем взглянул на того, кто сидел напротив, и его тонкие, безжизненные губы расползлись в улыбке. Дальше пошли дела странные, Откуда-то, словно просачиваясь сквозь стены, стали появляться люди, причем, они буквально на глазах меняли свое обличив, меняли до тех пор, пока я не узнавал в них кого-то из близких, знакомых и дорогих мне людей.

Карина сидела вся напряженная и слушала. Савелий отпил глоток кофе и нервно закурил.

- Мне захотелось музыки. И она возникла. Музыка, которой я никогда не слышал и не услышу. Она звучала так естественно, так отчетливо, она наполняла всю мою плоть, она пронизывала меня. Но дело даже не в ней, а в самом звучании, Никакая аппаратура не способна его передать Потом стали появляться женщины. Одна сменяла другую, и наконец явилась та, которую я любил в мечтах своих. - Савелий замолк.

- Продолжай, - еле слышно, словно боясь расколоть наступившую тишину, попросила Карина.

- Я ощутил ее гладкую кожу, - смущенно, точно чего-то стыдясь, произнес Варежкин. - Она рассмеялась и исчезла. Тогда тот, что сидел слева, назовем его Главным, встает и говорит: "Ты явился, твои эмоциональные ресурсы, твой энергетический запас нам вполне подходят. Мы долго тебя ждали. Ты - Второй. Первый не может без тебя". Я, признаться, ничего не понимал, и тут я увидел на стене портрет мальчика: "Кто это?" И Главный ответил: "Тебе незачем знать, но если..." Неожиданно на середину комнаты вышел мальчик лет пятишести. Это и был тот - изображенный на портрете.

"Что ж, - сказал Главный, - раз он пришел, то посмотри на него и запомни. Это и есть Первый. Ты с ним еще встретишься. Здесь. В этой комнате. На этом паркетном полу, изъеденном лунной солью. И это будет твой звездный час. Ты станешь счастливым. Богатым. Известным. Когда настанет время, когда мы этого захотим, и когда Первый будет готов".

Внезапно все исчезло. Я проснулся. Вокруг была тишина. И только в окне сияло нестерпимым светом пятно. Уменьшаясь, оно меняло окраску, пока не загустело и не слилось с ночным небом. И хоть это смешно и нелепо, но мой мозг был кристально ясным. Я ощутил такой прилив сил, такую легкость, что готов был перевернуть весь мир. И до сих пор я верю, что это был не сон, а нечто иное, неподвластное разуму. Все было так реально, и особенно это светящееся пятно...

Я готов поверить в любую гипотезу, в любую версию, только бы объяснили, что это было. Я готов на все, чтобы побывать в той комнате еще раз. Понимаешь, они выполняли любое желание, которое вспыхивало в моем сознании, и я впервые увидел Ее.

- Савелий, когда это случилось?

- Год назад, в январе.

- Ты хочешь объяснений? По-моему, любой психиатр все тебе объяснит. Наверное, ты был перевозбужден или болен, оттого тебя и лихорадило, а во сне кризис миновал и ты почувствовал легкость. Попробуй все-таки обратиться к врачу. Попробуй, - наставляла Карина.

- Обратиться к врачу? Еще чего! Верю, что еще раз побываю там. Должен. Иначе, это видение, эта вспышкя будет преследовать меня всю жизнь.

- Дело твое. Жди. Авось, дождешься.

Рассказ Савелия не давал Карине покоя, и, в конце концов, она сдалась: мигом оделась и почти бегом бросилась на почту.

Савелий растерялся, увидев телеграмму, так как лет пять не только телеграмм, но даже писем и открыток не получал. "Немедленно приезжай тчк Карина". Этого Савелий вовсе не ожидал. "Что стряслось?" - недоумевал он, торопливо собираясь в путь.

Таксист, чувствуя нервозность пассажира, прибавил газу.

Сломя голову Савелий взбежал на четвертый этаж и, забыв, что существует звонок, забарабанил в дверь, Она моментально распахнулась.

- Ненормальный! Звонок же есть! - воскликнула Карина.

- Какой звонок? Что стряслось? - наступая на Карину, выпалил Савелий.

- Савелий, на тебе же лица нет.

- Какого лица? Что случилось? Рассказывай, что произошло, -требовательно спросил Савелий.

- Ничего не случилось. - Карина цепко взяла Варежкина за руку и повела в комнату. - Я здорова. Все здоровы. Погода прекрасная. На работе все идет по плану. Землетрясений не было. Шкаф на меня не упал. Луна - не свалилась. Садись же наконец.

- Если ничего... то какого... давать телеграмму да еще срочную, - уже спокойнее оказал Савелий, садясь в кресло.